Паломничество Ланселота. Часть 2. Глава 2 Жизнь после смерти. Христианство.
Вы слышали, что сказано древним: «не прелюбодействуй».                А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.                Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.                И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.                Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную.                А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует.                Еще слышали вы, что сказано древним: «не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои».                А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий;                Ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя;                Ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным.                Но да будет слово ваше: «да, да»; «нет, нет»; а что сверх этого, то от лукавого.                Вы слышали, что сказано: «око за око и зуб за зуб».                А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую;                И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду;                И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два.                Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся.                Вы слышали, что сказано: «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего».                А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас,               
На русском Христианский портал

УкраїнськоюУкраїнською

Дополнительно

 
Паломничество Ланселота - Глава 2
   

Юлия Николаевна Вознесенская

"Паломничество Ланселота"

Часть 2

Глава 2

Поцеловав Сонечку не меньше сотни раз каждый и оставив ее на попечение Бабушки, выслушав молебен о путешествующих, который отслужил священник обители отец Александр, Леонардо и Сандра ранним осенним утром выехали из Долины.

Они проехали все три горных туннеля, отделявшие Долину от нижнего мира, и выехали на дорогу, спускавшуюся к затопленной долине Циллерталь.

— Что такое стало с лесами на горах? — удивилась Сандра. — Смотри, мио Леонардо, все деревья мертвые, на них ни листочка. Конечно, уже начинается осень, но под ними нет и облетевшей листвы!

— Что-то непонятное происходит с растительностью и здесь, и в Италии, — сказал Леонардо. — Все кусты и деревья стоят голые. В прошлую поездку нам с дядей Лешей приходилось вырубать деревца и кусты, выросшие на дороге, и ты знаешь, что оказалось? На вид они сухие, на них нет ни листьев, ни почек, но внутри — живые.

— Какая-нибудь болезнь? — предположила Сандра. — Но заметь, она поразила только лиственные деревья, елки стоят зеленые как ни в чем не бывало.

Они скоро подъехали к тому месту, где стояло заграждение из срубленных и воткнутых в землю елок, маскировавшее въезд на потайную дорогу. Елки были еще зелеными — ограду в прошлый раз обновили дядя Леша и Леонардо, и поэтому сейчас они только сделали проезд для джипа, а потом снова его закрыли, воткнув елки на прежнее место.

Наконец они выехали на одну из главных аквастрад бывшего Тироля. Они довольно долго ехали в полном молчании.

— О чем ты молчишь, кара Сандра? — спросил Леонардо.

— О том, мио Леонардо, что чем дальше мы отъезжаем от нашей Долины, тем тяжелее становится у меня на сердце.

— Ты волнуешься за Сонечку?

— О нет! Я знаю, что в Долине и без нас жизнь будет идти своим чередом, а Сонечка находится под крылом у Бабушки. Ей хорошо: «Для внучек нет теплее места, как у бабушек».

— Хорошо сказано, кара Сандра.

— Это не я, это Феофан Затворник.

— И про все-то эти святые знали! Так что же с тобой?

— Знаешь, здесь внизу становится все труднее дышать.

— Ах, это! Впрочем, я мог бы и не спрашивать, ведь со мной было то же самое в прошлую поездку. Даже несгибаемый дядя Леша присмирел и съежился, когда мы с ним спустились из Долины.

— Вот именно, я вся как-то съеживаюсь изнутри. Признаюсь тебе, что мне страшно хочется повернуть обратно. Конечно, об этом не может быть и речи, но все равно на сердце тяжело...

— Кара Сандра, мы ведь едем по благословению Матушки! Что может с нами случиться?

— Может, и ничего. Но все равно такая тяжесть, такая тяжесть, мио Леонардо!

Он обнял Сандру одной рукой, и дышать ей сразу стало легче. Настолько легче, что минут через пять она сказала:

— Знаешь, мио Леонардо, я вспомнила забавный плакат, который в детстве видела на дорогах: «Водитель! Если ты одной рукой ведешь машину, а другой обнимаешь девушку, помни, что ты то и другое делаешь плохо!»

— Кара Сандра, как давно я не ощущал твоих колючек! М-м! Какое забытое блаженство!

— Я скажу Бабушке, что тебе не нравится ее кухня.

— ?!

— Тебе для полного счастья явно не хватает перца.

— Да, ты права. Все итальянцы любят перец. Леонардо — итальянец. Из этого следует, что Леонардо любит Сандру.

Они снова замолчали. «Как странно, — думала Сандра, — мы в Долине тоже смеялись, веселились, шутили, но как-то по-другому: никто никого не подкалывал даже шутя. Но вот мы еще только на пути в нижний мир, а уже воскресла эта забытая привычка, и даже непонятно, как мы без этого так долго обходились? Неужели ирония — это средство выживания в трудных условиях, а чем ближе к Раю, тем потребность в ней меньше?»

Она поделилась своими мыслями с Леонардо.

— Да, — сказал он, — это так. Я думаю, в Раю любят так радостно, глубоко и безмятежно, что для шуток просто не остается места.

— А еще, заметь, мы снова стали обращаться друг к другу по-старому: кара Сандра, мио Леонардо.

— Да, и это вспомнилось. К добру ли?

Сандра вздохнула и не ответила.

Они выехали на страду, ведущую к Нью-Мюнхену, и Сандра удивилась, что на ней совсем нет мобилей.

— А мы с дядей Лешей до самой Италии не встретили ни одного мобиля, — сказал Леонардо. — Мы проезжали мимо людей, бредущих по дороге, но, увидев нас издали, они все прятались. Нам так и не удалось ни с кем поговорить. Но, может быть, дороги в последнее время изменились, и теперь все ездят по каким-нибудь новым модернизированным страдам? Для нас это даже лучше — не будет неожиданных встреч.

— Упаси Бог, — вздохнула Сандра.

Вскоре они добрались до поворота в новую столицу Баварии. Заезжать в Нью-Мюнхен они не стали. Дорога резко пошла вниз и вскоре спустилась к берегу Дунайского моря. Четырехполосное шоссе сменила двухполосная аквастрада. Теперь стало понятно, почему они не встретили ни одной машины на своем пути: аквастрада была в ужасающем состоянии; теперь это была не магистраль из мостов и эстакад, соединяющих острова, а настоящие «русские горки». Кое-где опоры аквастрады провалились и разъехались в стороны попарно, в таких местах дорога провисала, и ехать по ней было все равно что катить с горки на горку. Но когда одна из двух опор стояла прямо и удерживала на себе полотно аквастрады, а вторая, накренившись, отходила в сторону и тащила за собой свой край дороги вниз, к зеленой гнилой воде, тогда Леонардо приходилось заранее набирать скорость и проскакивать накренившийся участок аквастрады за счет инерции. Через два часа такой езды Леонардо взмок и взмолился:

— Все, больше не могу! Ты знаешь, здесь ехать еще тяжелее, чем было в Альпах по дороге в Бергамо. Я должен выйти из машины и отдохнуть немного: этот лунапарк меня измотал.

— Конечно, давай остановимся, но только, прошу тебя, на земле, а не над водой.

Леонардо остановил джип на первой же заброшенной стоянке. На краю бетонной площадки они увидели небольшое двухэтажное здание бывшей придорожной гостиницы. В окнах здания не было ни стекол, ни рам, только закопченные гарью проемы. Похоже, гостиница выгорела. Перед самым входом, на заросшей сорняками бывшей клумбе в груде мусора копались вороны. Шум двигателя их спугнул, и они, раздраженно каркая, взлетели на крышу.

Леонардо направился к полуразрушенному гигиен-блоку, а Сандра осталась стоять напротив гостиницы. Вороны, видя ее неподвижность, осмелели и снова по одной начали слетать на газон. Скачками и нахальными шажками вразвалку вороны приблизились к груде тряпья и начали что-то там раскапывать и клевать. Вдруг из темного оконного проема мимо Сандры пролетел длинный блестящий предмет вроде стрелы. Одна из ворон истошно закаркала, забилась, подпрыгнула и, завалившись набок, осталась лежать на земле, проткнутая насквозь блестящей стрелой-спицей, а другие с оголтелым карканьем снова переместились на крышу.

Сандра сделала несколько шагов к подбитой вороне, пытавшейся подняться, опираясь на здоровое крыло, и протянула к ней руку, желая помочь.

— Не трогай! Это моя добыча! А то сейчас и тебя подстрелю!

Она обернулась и поглядела на разбитое здание гостиницы, откуда шел голос В темном оконном проеме второго этажа стоял мальчишка, держа на изготовку лук с новой блестящей стрелой.

— Зачем ты ранил несчастную птицу, негодник?

— Чтобы сожрать! Если я не буду стрелять ворон, они сами сожрут меня! Ты что, ослепла и не видишь, что они там клюют?

Сандра подошла ближе к газону и вгляделась в то, что поначалу показалось ей кучей тряпья. От кучи несло ужасным запахом мертвечины, а из серого тряпья кое-где торчали бело-розовые кости. Приглядевшись, она поняла, что перед ней лежит расклеванный птицами человеческий труп. Ее затошнило, и вмиг сытный бабушкин завтрак оказался на краю газона.

К ней подбежал Леонардо.

— Сандра! Что с тобой? Что тут происходит?

Чумазый лучник скрылся в темноте, а через минуту появился уже в окне нижнего этажа.

— Эй, вы! Не трогайте мою ворону и убирайтесь отсюда! Это мое место!

— Вороны клюют чей-то труп, а он стреляет этих ворон и ест их! Он так сказал, — пояснила Сандра. — Грозился и меня подстрелить. У него лук со стальными стрелами, похожими на вязальные спицы.

Леонардо, не говоря ни слова, обнял ее и быстро повлек назад, к джипу. За его прикрытием он помог Сандре умыться из бутылки с водой, а потом усадил в кабину. После этого он взял большое красное яблоко и вышел к ресторану, держась подальше от газона.

— Эй ты, Робин Гуд! Хочешь получить вот это яблоко?

— Яблоко? Оно настоящее, что ли?

— Настоящее, конечно. А еще у нас есть хлеб и молоко.

— Врешь! Молока и хлеба теперь не бывает. А ворону на яблоко я менять не стану, я ведь не дурак. Яблоко, оно, конечно, вкусное, но ворона-то сытнее!

— Как хочешь, вороний стрелок. Тогда сиди в своей крепости и не мешай нам завтракать. А свою дичь можешь забирать!

Леонардо взял переставшую трепыхаться птицу за крыло и зашвырнул ее в окно, откуда выглядывал мальчишка.

— То-то! А то б я вам показал! — крикнул мальчишка и исчез в глубине здания.

— Леонардо, мальчика надо выманить из этих развалин и забрать с собой, — решительно сказала Сандра.

— А я что делаю? — удивился Леонардо. — Мы с тобой сейчас изобразим «Завтрак на траве» и подманим его.

— Ты как хочешь, а я тут есть не смогу.

— Придется сделать вид, иначе нам этого Робин Гуда не выманить.

Он вынес из салона джипа раскладной столик и стулья, расставил их на краю бетонной площадки, подальше от газона, и живописно расположил на столе бутылку с молоком, хлеб, сыр и яблоки. Потом он прочел молитву, они с Сандрой перекрестились, сели и стали делать вид, что с большим аппетитом едят и пьют. Сандре кусок в горло не лез: во-первых, совсем рядом на газоне лежало ЭТО, а во-вторых, за ними из темного проема наверняка во все глаза следил голодный мальчишка.

Он вскоре не выдержал и вышел на крыльцо, держа в одной руке самодельный лук, а в другой нечто отдаленно напоминающее жареного цыпленка.

— Эй вы! А мясо у вас есть? — крикнул он срывающимся от волнения голосом.

— К сожалению, мяса у нас нет, — ответил Леонардо.

— А хотите мяса?

— Это смотря какого!

— Вороньего, конечно! — он поднял обгорелую тушку и потряс ею.

— Нет, воронины мы не едим, — равнодушно ответил Леонардо и отвернулся от мальчишки.

Тот сел на ступеньку крыльца и начал демонстративно грызть свою ворону. Сандра тихонько застонала и закрыла глаза.

Леонардо в ответ на действия мальчишки стал столь же демонстративно лить в свою кружку молоко: он высоко поднял бутылку, чтобы густая белая струя была на виду. Сандра даже на таком расстоянии услышала, как мальчишка сглотнул слюну. Сердце у нее разрывалось, но она знала, что Леонардо все делает правильно.

— Это у вас настоящее молоко? — не выдержал, наконец, мальчишка.

— Даже не знаю, как тебе сказать, — задумчиво ответил Леонардо. — Это козье молоко. На наш вкус оно даже лучше коровьего, но некоторые утверждают, что у него неприятный запах.

— Дураки!

— Почему это мы дураки? — нахмурился Леонардо.

— Да не вы! Те, которые утверждают...

— А!.. Мы что, парень, так и будем с тобой перекрикиваться? У тебя там найдется какой-нибудь стул?

— Осталось немного...

— Ну так тащи сюда стул, бери свою дичь и садись к нашему столу. Может, я и попрошу у тебя кусочек воронины — никогда не пробовал такой дичи: любопытно, какова она на вкус?

Мальчишка положил лук и ворону на ступеньку и скрылся в доме.

— Леонардо, ты в самом деле отважишься есть ворону?

— Жизнь покажет, кара Сандра.

Появился мальчишка, таща обгорелую пластиковую табуретку. Он подхватил на ходу лук и ворону и заторопился к ним. Ворону он положил прямо на середину стола, а лук и стрелы продолжал держать в левой руке.

— Не побрезгуешь? — спросил Леонардо, ставя перед ним свою кружку и доливая в нее молоко. — У нас нет третьей кружки, видишь ли...

— Да чего там, ладно... — сказал гость, с шумом втягивая слюну.

Пока он, захлебываясь, пил молоко, Сандра отрезала кусок хлеба, положила на него несколько ломтиков сыра и пододвинула к нему. Он покосился на бутерброд из-за кружки, опустил лук и стрелы на бетон рядом со своей табуреткой и схватил хлеб второй рукой. Сандра отвернулась, стараясь не глядеть ни на парнишку, ни на ворону, ни на газон. А поскольку смотреть ей стало уже совсем некуда, она уставилась в глаза Леонардо. Он чуть-чуть улыбнулся и успокаивающе прикрыл глаза.

Когда мальчишка выпил молоко и доел бутерброд, Леонардо положил перед ним яблоко. Тот надкусил его и стал жевать, забыв об осторожности и блаженно зажмурясь. Потом он опомнился, открыл испуганные глаза и поглядел на своих удивительных гостей. Сандра не спеша заворачивала в чистые полотняные салфетки хлеб и сыр, а Леонардо, закинув руки за голову, сидел, откинувшись на стуле, и покачивался, бездумно глядя на дальние вершины гор.

— Ну что, вы закончили? Нам пора ехать, — сказал он после затянувшейся паузы.

— Обожди, Леонардо, я вымою кружки, иначе молоко засохнет, и потом их не отмоешь.

— Ладно. Понравилось козье молоко, Робин Гуд? — спросил он мальчишку.

— Конечно, понравилось!

— И мне нравится. А вот другие говорят — воняет.

— Сами они воняют! Чего это вы меня зовете Робин Гудом?

— А ты знаешь, кто это такой?

— Вообще-то знаю, это один справедливый разбойник. Я играл в Робин Гуда, когда у меня был персоник. Я тогда жил с матерью и братом в Швейцарских Альпах.

— А где же они теперь?

— Мать умерла с голоду, а брат... Это он лежит там, на газоне.

Кружки, которые Сандра как раз укладывала в корзину, выскользнули у нее из рук, упали на бетон и разбились.

— Какая же ты неосторожная, кара Сандра! Хорошо еще, что до Бабушкиного дома недалеко ехать: надеюсь, там мы найдем другие кружки, а то нам и пить в дороге будет не из чего.

— Что такое «Бабушкин дом»? — спросил Робин Гуд. — Ваше укрытие?

— Нет, мы живем в другом месте. А едем мы с женой в дом нашей бабушки, где сейчас устроен приют для детей.

— Чего вы все врете-то? Какая-то бабушка... приют для детей... Ничего этого давно не бывает! Выдумают тоже — бабушка!

— Ну, дружок, ты и в молоко не верил, а выпил как миленький, — усмехнулся Леонардо. — Теперь вот не веришь в бабушку. Скучный ты человек, Робин Гуд!

— Бабушек не бывает! — зло и упрямо повторил мальчишка.

— Разве у тебя самого никогда не было бабушки? — спросила Сандра.

— Бабушка у меня, конечно, была, я ведь не из пробирки выскочил. Бабушка — это мать моей матери или отца. Только я их никогда не видел. А мать — видел! У нас с Филиппом была настоящая мать, она нас любила и жила с нами вместе, не как другие. Потом она умерла. От голода, когда саранча на Планету напала. А бабушки — это только в Реальности, у нормальных людей бабушек не бывает.

— Почему же это?

— Потому что не доживают до того времени, чтобы увидеть, кто родится у их детей, их еще до этого эвтаназируют.

— А ведь Робин Гуд прав, Сандра. Кроме тебя, я не встречал никого, у кого была бы жива бабушка. Но знаешь, парень, а ведь и Сандра права — у нее-то бабушка есть. Теперь она стала и моей бабушкой, с тех пор как мы с Сандрой поженились.

— Она что, старенькая и с морщинками? Добрая и рассказывает вам сказки?

— Она старенькая и добрая, но сказки она рассказывает не нам, а нашей дочери, своей правнучке.

— Ух ты! Ну вы даете! Так это выходит уже не бабушка, а прабабушка! — и мальчишка залился смехом. Похоже, от сытости он немного опьянел.

— Ну, друг Робин Гуд, это даже обидно, что ты все время подвергаешь сомнению наши слова. Знаешь, дружок, если ты нам не веришь, то можешь поехать с нами и убедиться, что у нас в самом деле есть настоящая бабушка, а у нашей дочери Сонечки есть прабабушка, — притворно осердясь, сказал Леонардо.

— Я бы поглядел на живую бабушку. Вы что, в самом деле хотите, чтобы я с вами куда-то поехал?

— Почему нет? Если тебе хочется — поехали.

— Ну... На людоедов вы вроде не похожи. Мясо даже не очень едите. Да вы бы попробовали ворону-то! Она не старая!

— В другой раз, дружок. Сейчас мы уже сыты, это ведь у нас второй завтрак был.

— Чего-о? Это вы сколько же раз в день едите?

— Обычно три, но сегодня мы рано выехали из дома и поэтому один раз уже успели позавтракать.

— Вы едите три раза в день?! Ну вы даете, так я и поверил! Откуда столько еды наберется, чтобы по три раза в день есть? Три раза в неделю, наверное.

— Я тебе и на этот раз правду говорю.

— Так вы из Семьи, что ли? — насторожился мальчишка.

— Бог с тобой, парень! Мы обыкновенные люди. Мы едем по делу в Баварский Лес, а потом поедем в Тироль.

— А если я поеду с вами, вы меня потом обратно сюда привезете?

Сандра с Леонардо переглянулись.

— Знаешь, давай договоримся так. Если тебе не понравится ни в приюте, ни у нашей Бабушки, мы тебя привезем обратно.

— А в приюте этом тоже по три раза в день едят?

— Вот этого мы как раз и не знаем. Знаем только, что там живут три десятка детей и несколько взрослых, которые за ними смотрят. А вот есть ли у них еда и сколько ее — это нам неизвестно. Поэтому мы на всякий случай везем для них еду. У нас полная машина всяких разных продуктов.

— Свою еду вы везете каким-то чужим детям?! Вы что — сумасшедшие?

— Нет, Робин Гуд. Мы не сумасшедшие, мы — христиане. Ты знаешь, что это такое?

— Конечно. То же самое, что сумасшедшие.

— «Для эллинов безумие, для иудеев соблазн»... — задумчиво проговорил Леонардо. — Ну, решай, парень, едешь ты с нами или тут остаешься?

— А вы мне покажите сначала еду, которую вы чужим детям везете! Увижу — поверю и поеду!

— Бот это мужской разговор! Пойдем, покажу.

Подходя вслед за Леонардо к джипу, мальчик заметил:

— Странный какой-то у вас мобиль...

— Это не мобиль. Это старинная машина, называется джип. Когда-то это была машина нашей Бабушки, а потом она подарила ее мне. Ну гляди, Робин Гуд!

Увидев корзины и ящики с овощами и фруктами в салоне джипа, мальчишка закачался.

— И вы сами будете это есть по дороге?

— Естественно.

— И я с вами?

— Само собой, если ты составишь нам компанию.

— А я... А я буду вам дичь стрелять!

— Наконец-то сообразил, Робин Гуд! Вот именно: мы можем оказаться в дороге очень полезными друг для друга. Как, Сандра, ты не возражаешь, если мы прокатим Робин Гуда до приюта, а потом свозим его в гости к нашей Бабушке? Знаешь, мне очень хочется доказать ему, что я не вру и что бывают и сейчас на свете настоящие бабушки. С морщинками и сказками. А потом, если он захочет, мы привезем его обратно на это же место.

— Как скажешь, Леонардо. Мне все равно. Места он много не займет.

Бедный Робин Гуд переводил глаза с Леонардо на Сандру и обратно, лицо его подергивалось.

— Только вот что, парень, — сказал вдруг Леонардо, посуровев, — нехорошо бросать родного брата, пусть даже мертвого, на съеденье воронам. У меня в джипе есть лопата. Давай-ка мы выроем яму и похороним его прямо в этом газоне.

— Нет, дядя, так не пойдет! Филипп велел мне, как только он совсем умрет, вытащить его на газон, чтобы на него вороны слетались. Это он сделал лук и стрелял из них ворон. Только их мало было. Когда брату удавалось подстрелить двух ворон, мы одну съедали, а вторую оставляли другим воронам на приманку. Он большой был, наш Филипп, ему много надо было еды, а он от своей доли еще мне оставлял. Вот он и стал умирать от голода. Он мне сказал: «Я тебя и после смерти буду кормить, если ты меня оставишь лежать на земле: я буду мертвый лежать и подманивать для тебя ворон, а ты их стреляй и ешь. Это все, что я могу для тебя сделать, братец Кролик». Я ему обещал. Нельзя Филиппа зарывать!

— Чудак-человек! Его же вороны совсем расклюют, пока мы с тобой путешествуем.

— А вы ведь меня обратно привезете, как обещали, так? И что же, я потом без еды останусь, а?

— Ну хорошо, давай тогда мы вот как поступим. У нас в машине есть крепкий брезентовый спальный мешок: мы им закроем тело твоего брата, чтобы в наше отсутствие вороны его зря не клевали, и обложим камнями. А потом, когда мы тебя назад привезем, ты его снова раскроешь. Идет?

— Идет. А мешок этот вы мне потом оставите? Вы вон какие богатые, чистые, вам не захочется спать в мешке, который пропахнет моим братом.

— А ты сможешь в нем спать, в таком мешке?

— Ведь это мой брат...

Сандра помогла Леонардо собрать стол и стулья, а потом сказала:

— Робин Гуд, может, ты сядешь впереди? Я очень устала и хочу сзади поспать.

— Конечно, сяду! Только меня зовут вовсе не Робин Гуд, а Карл Мор.

— Леонардо Бенси, — сказал Леонардо, протягивая ему руку для старинного мужского пожатия. — А эта бледная тетя — моя жена Сандра Бенси. Садись на переднее сиденье, Карл, а Филиппа я сам укрою от ворон.

Когда они выехали со стоянки, Леонардо с мальчишкой сидели впереди, а Сандра легла сзади в салоне на оставшемся спальнике и потихоньку немного поплакала. Потом она успокоилась и стала прислушиваться к их разговору.

— Я так давно ни на чем не ездил, — говорил юный Карл Мор. — У нас с братом был велосипед. Мы на нем ездили, пока он не разбился, когда мы от экологистов в горах удирали и упали с обрыва. Филипп взял спицы от велосипедных колес, заточил концы, и получились стрелы для лука, а лук он сам смастерил.

Он вдруг заплакал.

— Ты чего, братец Кролик?

Он завсхлипывал еще сильнее.

— Не надо меня так звать, Леонардо! Это Филипп меня так звал, когда я был совсем маленький. Ну и потом, иногда... А плачу я потому, что мы еще с Филиппом никогда не расставались.

— Извини, друг, я больше не буду. Я понимаю тебя: у каждого мужчины есть свое слабое место, свои незажившие раны, которые нельзя трогать.

— И у вас они есть?

— Есть и у меня.

— Расскажете?

— Могу рассказать. Моя невеста когда-то потерялась, я долго ее искал и горевал. Потом наглел и тут же, через час, потерял снова: ее у меня украли экологисты. Это было так обидно, что я до сих пор не могу вспомнить без слез.

— Она нашлась потом?

— Нашлась. С тех пор я стараюсь ее ни на шаг от себя не отпускать.

— А, понял! Это она спит там сзади?

— Ну да. Это моя жена Сандра.

— А где вы познакомились с вашей женой?

— На макаронной фабрике. Она приехала покупать макароны, а я там уже ждал ее всю свою жизнь.

— Ах, вот как...

Сандра слушала и улыбалась.


[ Назад ]     [ Содержание ]     [ Вперед ]


Юлия Вознесенская - "Паломничество Ланселота"

[ Cкачать всю книгу ]


Рекомендуйте эту страницу другу!








Подписаться на рассылку




Христианские ресурсы

Новое на форуме

Проголосуй!