Христианская библиотека. Антонио Сикари. Портреты святых. Христианство. Антонио Сикари. Портреты святых - Святой Антоний Падуанский
Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам                Непрестанно молитесь                Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить                И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем                Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие                Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное                Истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное                Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие               
На русском Христианский портал

УкраїнськоюУкраїнською

Дополнительно

 
Святой Антоний Падуанский
   

К содержанию: "Антонио Сикари. Портреты святых."


(1195–1231)

Святой Антоний ПадуанскийСреди всех святых святой Антоний наиболее популярен, ибо насчитывает самое большое число приверженцев, но, как это ни парадоксально, он наименее известен.

Его окружает множество легенд: сотворенные им при жизни чудеса неисчислимы, тем не менее, его приверженцы с трудом могли бы рассказать хоть что-нибудь.

Церковь назвала его «евангелическим доктором», а кто знает сегодня его «Воскресные проповеди», принесшие ему это звание?

Его называли «Отцом науки, Светом Италии, Учителем жизни, Солнцем Падуи», но лишь немногие могли бы объяснить причины столь громких титулов.

Даже самые элементарные биографические данные ускользнули из памяти многих.

То же происходит и в отношении когда-то весьма известных молитв, связанных с его именем. Например, обряд «Si quaeris» — «Если ты потерял» (молитва, безошибочно помогающая находить утерянные предметы, наши бабушки знали ее наизусть); сегодня же почти никто не может сказать, откуда этот обряд происходит.

Обряд «Хлеб для бедняков» широко практикуется во многих приходах, где возле статуи или изображения святого ведется сбор пожертвований для наиболее нуждающихся, однако трогательный эпизод, положивший начало этому благочестивому обряду, большинству неизвестен.

Молитва «Послание святого Антония» относится к тринадцатому веку, но кто сможет сказать, в чем она состоит? Тем не менее, мольба к Кресту, помогающая при изгнании демонов, о чем святой поведал одной верующей, по велению папы-францисканца была запечатлена в основании обелиска на площади Святого Петра.

И все же Антоний для огромного числа людей остается просто СВЯТЫМ, как его называют в Падуе, говоря о нем самом и о его великолепном соборе.

Единственно в чем все его приверженцы единодушны и в чем абсолютно уверены, это в том, что святой Антоний является святым, творящим чудеса. Чудотворец высшей степени совершенства.

У итальянцев есть даже шутливая поговорка, смысл которой — в чрезмерном удовлетворении какой-либо просьбы или желания: «слишком много милости, святой Антоний!» — так говорят, когда получают больше, чем желают, до такой степени, что это «большее» может дать обратный результат.

Когда в 1232 году, всего год спустя после его смерти, Папа Григорий IX провозгласил его святым в прекрасном соборе в Сполето, многие просто поразились: сколько же чудес у святого Антония! Папа, кардиналы, епископы, священники и простые верующие были растроганы и даже несколько развлеклись, слушая длинный список чудес, представленный на процессе канонизации: в результате тщательных исследований двух специально назначенных комиссий, куда входили, в частности, выдающиеся профессора Падуанского университета, все факты были подтверждены документально.

Поэтому наш очерк о святом Антонии в какой-то степени может превратиться в бесконечный рассказ о чудесах. Но мы приступим к этому лишь после того как попытаемся понять характерный язык, посредством которого Бог иногда говорит со своей Церковью, — язык чудес.

Итак, начнем вспоминать важнейшие биографические данные.

Антоний не был падуанцем, он был даже не итальянцем, а португальцем. Он родился, по всей вероятности, в 1195 году в Лиссабоне, недалеко от городского собора, в благородной семье, носившей, кажется, фамилию Булоес, — они были потомками того самого Гоффредо ди Бульоне (Буйон), который освободил Иерусалим и стал там первым христианским правителем.

Во время крещения в купели, которая до сих пор является местом паломничества, он получил имя Фернанд.

До пятнадцати лет он учился в епископской школе, потом, не оправдав ожиданий знатной семьи, решил вступить в послушничество к каноникам-монахам святого Августина.

В семнадцать лет он перешел в знаменитый монастырь Санта-Крус-ди-Коимбра, бывший крупнейшим культурным, научным и литературным центром страны.

Таким образом Фернанд приобрел необыкновенное знание Священного Писания и в двадцать четыре года стал священником. Теперь перед ним открывалось блестящее будущее.

Между тем, именно в эти годы в Коимбру прибыли «раскаявшиеся люди из города Ассизи», очень бедные, одетые, как крестьяне, в монашеских рясах и капюшонах, подпоясанные веревками. Они были последователями некоего Франциска, который вот уже несколько лет блистал во всем христианском мире «как Солнце благодати», «как новый Христос».

Молодой каноник дон Фернанд, исполнявший в то время обязанности странноприимца, несколько раз предоставлял им кров, когда они подходили за подаянием к воротам большого монастыря. Они казались людьми ничтожными, но меняли лицо Церкви. Они проповедовали Евангелие, как священники, хотя многие из них были мирянами, и в основном они делали это на площадях и в церквах. Они посвящали себя Богу, давая религиозный обет, но не хотели ни монастырей, ни аббатств, обитая в маленьких случайных жилищах. Они показывали пример евангельской чистоты и добровольной суровой бедности, но, в отличие от многих еретиков того времени, они не подвергали нападкам церковные институты и священную иерархию, подчиняясь им с радостью.

Фернанд подпал под эти чары, испытав ностальгию (как будто заранее предчувствуя это благо), как это всегда бывает с чистосердечными людьми, когда они встречаются с истинным воплощением идеала.

Вскоре, однако, симпатия переросла в потребность принадлежать к ним, и как раз в это время весь город был потрясен горестным и героическим известием.

В Коимбру были привезены тела пяти францисканцев, незадолго до этого отправившихся из этого города в Марокко с целью обращения сарацинов и нашедших там смерть за любовь к Христу. Их кротость не спасла их от рук Абу-Якуба, прозванного Мирамолином.

И теперь португальский принц дон Педро, брат короля, привез назад растерзанные и увенчанные славой останки, а каноническая церковь Санта-Крус (где служил Фернанд) должна была навсегда упокоить тела тех, кого канонизировали как мучеников.

Это были францисканские первомученики, и говорили, что Ассизский Бедняк, получив известие об их жертвенной гибели, воскликнул: «Наконец-то у меня действительно есть пять младших братьев!»

Фернанд присутствовал на возвращении мучеников, которое было и поражением, и победой: пять бедных, лишенных культуры итальянских братьев пожертвовали жизнью, чтобы проповедовать Евангелие. Они не изучали Священного Писания так долго, как он; знали лишь несколько слов по-арабски — он же владел этим языком в совершенстве. И, тем не менее, он спокойно пребывал в своем прекрасном монастыре, а братья были охвачены миссионерской страстью и даже пролили свою кровь за Христа.

И тогда Фернанд испросил разрешения тоже стать младшим братом, чтобы последовать примеру мучеников. Это решение влекло за собой отказ от всего — от положения и привилегий, он хотел облачить свое тело и свою душу в такое бедное платье, которое трудно было и вообразить. Он даже взял себе новое имя — Антоний — в честь древнего святого аббата, которому была посвящена монастырская церквушка.

Сначала он должен был вновь, более основательно, изучить тот обряд «посвящения», тот обет, который он уже приносил Богу, после чего он был послан туда, где пали первомученики, ныне его собратья.

Однако Богу не было угодно сделать его мучеником: как только он прибыл к африканским берегам, его слабый организм поразила малярийная лихорадка. Всю зиму его трясло на убогой койке, и Антоний вынужден был вернуться на родину.

Но корабль попал в бурю, и его отбросило к берегам Сицилии. Говорят, что португальский монах высадился в Таормине, где и теперь еще можно полюбоваться посаженными его руками кипарисами и лимонами. Возможно, Антоний возвращался в Сицилию и в последующие годы, но бесспорно то, что многие города этого острова сохранили наивные и очаровательные легенды, относящиеся к его приездам туда: чудесный колодец, вырытый в мессинском монастыре; тяжелый колокол, перенесенный до Чефалу на плечах при помощи палочки, продетой в верхнее кольцо — в ответ на шутку какого-то человека, который якобы хотел его ему подарить; гроты Ното и Лентини, где он проводил часы блаженного созерцания.

Несомненно, это легенды, но они должны были возникнуть на основе каких-то реальных событий: о нем упоминается даже в некоторых сицилийских колыбельных песнях, которые матери и сегодня поют своим детям, в Эриче дети еще несколько десятилетий тому назад выбирали вечер святого Антония для «гаданий», чтобы соединить надежды и судьбы.

Тем не менее, достоверным фактом является присутствие Антония на собрании «Капитула о циновках» в 1221 году, куда вместе с Франциском собралось более трех тысяч братьев, съехавшихся с разных концов мира.

Антоний для них был незнакомцем и оставался таковым до тех пор, пока все не пустились в обратный путь, получив послушание провинциального священника.

Тогда Антоний сам предложил свои услуги провинциальному приходу Романьи и был назначен в скит поблизости от Форли. Там он и остался бы в кротких и одиноких молитвах, если бы однажды во время священного рукоположения на месте не оказалось проповедника. Замешательство было преодолено принятым тогда способом — довериться Святому Духу. Провинциальный священник попросил Антония говорить то, на что вдохновлял его Бог. Это был случай для изумленного собрания неожиданно открыть в нем гениального учителя.

Уже само образование, полученное в Коимбре, было исключительным для того времени и для тех слушателей. Но образование дополнялось теперь зрелостью мягкого и пылкого человека, который из любви к Христу отказался от всего и проверил опытом медитации те истины, которые он постиг в результате обучения.

После такого откровения Антоний был избран разъездным проповедником и стал учить своих собратьев богословию.

В Болонье он положил начало той теологической францисканской школе, которая впоследствии приобрела огромное значение для всего средневековья.

Франциск, опасавшийся, с одной стороны, что его младшие братья в духовном смысле пострадают от интеллектуального тщеславия и высокомерия, а с другой, понимавший, что нельзя посылать их проповедовать в пораженные ересью страны без должной подготовки, был рад узнать, что Антоний смог так удачно соединить науку со святостью.

Он написал ему записку, в которой было и одобрение, и как бы «назначение». «Брату Антонию, моему епископу (так называет его Франциск, чтобы выразить ему свое благоговение). Мне нравится, что ты преподаешь братьям теологию, лишь бы это занятие не заглушило в тебе духа святой молитвы и благости, как написано в Уставе».

Томмазо да Челано во «Втором жизнеописании» пишет, что Франциск называл теологов «Жизнью тела (Церкви), светильниками мира». И в своем «Завещании» Святой Франциск оставил следующее наставление: «Мы должны чтить и глубоко уважать теологов и всех, кто несет нам Слово Божье, как тех, кто дает нам дух и жизнь».

Окрыленный одобрением основоположника ордена, Антоний объездил сначала Италию, затем Францию, посвящая себя богословскому просвещению братьев и непрестанной проповеднической деятельности: он говорил перед бедными и богатыми, перед простолюдинами и прелатами, действуя как миротворец на площадях и рынках, поскольку церкви не могли вместить всех желающих — такова была его притягательная сила. О его пребывании во Франции — также богатом, как увидим, чудесными событиями — говорит одна стихотворная легенда на старофранцузском языке, которая является одним из первых документов, свидетельствующих о его жизни.

В 1227 году Антоний вернулся в Италию, чтобы участвовать в Генеральном Капитуле Ассизи, созванном в связи со смертью Франциска, и был назначен Провинциальным священником Эмилии (и всей Северной Италии).

Ему было тогда почти тридцать два года, и оставалось жить еще четыре.

Лишь с 1228 года начинается его жизнь, связанная с Падуей, куда Святой прибыл в пепельную среду (В этот день Великого поста священник слегка посыпает головы верующих пеплом в знак их покаяния перед Богом —прим. перев.), чтобы произнести великопостные проповеди.

А теперь вновь воскресим в памяти эту жизнь, столь скудную биографическими датами, сколь богатую чудесами.

Итак, в чем состоит этот особый «язык чудес», при помощи которого Бог ведет разговор со своей Церковью, причем, гораздо чаще, чем этого хотели бы некоторые рационалисты (даже клерикалы)? Как лучше понять этот язык?

Кое-кто озабочен этим лишь с исторической и критической точки зрения: проверить источники, взвесить показания свидетелей, отделить документальные исторические факты от последующих легендарных преувеличений и т. д., и т. п.

В конце концов делается вывод, что почти все неточно и спорно еще и потому, что в лучшем случае приходиться доверяться тем, кто что-то видел или слышал, хотя сомнение остается всегда, даже когда мы сами становимся очевидцами поразительных явлений.

Но, таким образом, есть риск забыть об единственно верном вопросе: почему почти все человеческие существа исчезают из этого мира, не оставив даже и следа, а к некоторым из них современники питают такую любовь, что рассказывают о них удивительные вещи, хотя бы и преувеличивая многое? А потом другие, живущие в последующие века, разделяя эту любовь, рассказывают, что испытали от этого утешение, получили помощь, защиту, пример для подражания и т. д.?

Главным образом, рассказывают о чудесной, странной, чарующей, «божественной» силе, которая исходит от существ, признанных отличными от других, т.е. «святых», даже вне связи с их чудесами.

Следует отметить, что подобные чудеса творятся либо жестом или словом еще при их жизни — в силу их любви; либо совершаются их мощами, которые, возможно, уже испытали воскрешение, благодаря исходящей от их тел спасительной энергии; либо эти чудеса творятся в силу людской памяти и молитв, которые достигают святых и через многие века после их смерти.

Есть святые, у которых историческая критика при желании может отнять славу совершенных ими чудес, дав этому разумные и изощренные объяснения. Однако навсегда останется необъяснимым их культ, то есть невероятные почести и вера, которые они обрели при жизни и на долгие века после смерти.

И это тоже история, которая нуждается в объяснении. Слово чудо предполагает именно такое объяснение, укоренившееся в вере.

Вся наша вера основана на чуде. Ведь действительно чудесно, что Сын Божий стал человеком благодаря нашей любви, что он дал нам радость спасительного общения с ним, что пролил свою кровь, дабы искупить наши дурные поступки, и что победил смерть, подарив и нам веру в воскрешение.

В сердце мира теперь существует постоянное чудо, удивительный факт, порождающий чудеса: это воскресшее тело Христа, так сказать «материя» совершенно одухотворенная, полностью восстановленная, нетленная и чистая, освобожденная, спасительная энергия. Чудо означает следующее: там, где есть сердце, горящее немного ярче других ради Сердца Христа, где есть молитва, связывающая более тесно наш дух с Его Духом, где есть вера в Отца Небесного, «подобная» той, что Иисус, Сын Его, преподал нам, там чудо воскрешения, которое в конце концов может охватить всех людей и все творение, может наступить раньше, его можно будет предвидеть и предвкушать его радость. Тогда Бог как бы выносит на поверхность действительности то, что и вправду происходит в ее тайных глубинах.

Иногда это чудо выздоровления (и даже воскрешения), предвещающее, что все может быть исцелено.

Иногда это чудеса превращения и изменения в душах, оповещающие о примирении всего человечества с Богом.

Иногда это чудеса, которые переворачивают законы природы, чтобы не дать нам забыть, что эти самые законы и есть непрерывное чудо. А иногда это даже какие-то фантастические и поэтичные деяния, напоминающие нам о том, что Бог наш еще и художник, способный на поэзию, красоту и игру.

С тех пор как Бог приблизился к нашей истории, сделав ее «священной», начали происходить чудеса, а потом, с пришествием Его Сына, чудеса наполнили мир.

В истории Церкви, которая есть постоянное чудо, кажется, что иногда Бог выбирает нескольких святых, чтобы настойчиво продолжать разговор на этом «языке чудес».

Рисунок принадлежит Ему, нам же остается только созерцать и любить Его.

Тот, кто хочет убрать из христианской агиографии почти все чудеса, превратив их в вопрос уже устаревших сегодня литературных клише, предстает в смешном свете, ибо стремится приписать определенным эпохам и определенным «моделям» существующий ныне феномен с тем же упорством и с одними и теми же характеристиками, одинаковыми для всей двухтысячелетней истории христианства: и для наших дней, и для средних веков, и для времен Христа.

И то что критики считают безусловно легендарным, потому что это типично для обстановки и восприимчивости эпохи средневековья, они могли бы наблюдать и теперь своими собственными глазами, если бы не слишком отвлекались на исторические сопоставления.

И поэтому мы рады, что имеем возможность рассказать о жизни, состоящей из чудес.

В книге «Цветочки Франциска Ассизского» рассказывается о двух деяниях Антония.

Приведем самый знаменитый эпизод, вдохновивший многих художников. С другой стороны, это одно из тех чудес, цель которых состоит именно в том, чтобы при помощи божественно-фантастического действия избавить от тупости некоторые человеческие головы.

Благословенному Христу угодно было показать великую святость вернейшего раба своего, святого Антония, и то, с каким благоговением даже неразумные твари слушали его проповедь и его святое учение; между прочим один раз на примере рыб пристыдил он безрассудство неверных еретиков... Однажды святой Антоний находился в Римини, где было великое множество еретиков; желая привести их к свету правой веры и вывести на путь истины, он много дней проповедовал перед ними и спорил о вере Христовой и Священном Писании, но, так как они не только не соглашались с его святыми речами, но в ожесточении и упорстве своем не желали даже слушать святого Антония, то однажды он по вдохновению от Бога пошел к самому морю, к устью реки и, стоя на берегу, между морем и рекой, начал от имени Бога, словно проповедь, говорить рыбам: — Слушайте Слово Божие, вы, рыбы морские и речные, раз еретики избегают слушать его. — И, едва он так сказал, внезапно к берегу подошло такое множество рыб, больших, малых и средних, что никогда не видано было столь великого скопления во всем том море и в той реке; и все держали головы над водой, глядя со вниманием на лицо святого Антония, все в великой тишине, и послушании, и порядке; прямо перед ним и ближе всех к берегу стояли маленькие рыбки, а за ними стояли среднего роста рыбы, затем позади всех, где вода была глубже, стояли самые большие рыбы.

И вот когда рыбы разместились в таком порядке, святой Антоний начал торжественно проповедь и сказал так: — Братья мои рыбы, вы обязаны, по мере возможности вашей, воздавать благодарность нашему Творцу, который дал вам для жилья столь благородную стихию, и вы, по своему вкусу, имеете пресную или соленую воду, и дал вам много укромных мест прятаться от бури; еще дал вам светлую и прозрачную стихию и пищу для поддержания вашей жизни. Учтивый и благосклонный Творец ваш Бог, создавая вас, повелел вам расти и множиться, дал вам на это свое благословение. Затем, когда случился великий потоп, все другие животные умерли, вас же одних сохранил Бог от гибели. Затем, дал вам плавники, чтобы передвигаться, куда вы пожелаете. Вам, по Божьему повелению, дана была честь уберечь Иону пророка и после трех дней выбросить его на землю живым и невредимым. Вы же дали Господу нашему Иисусу Христу монету для подати, ибо Он, как бедняк, не имел чем платить. Затем вы послужили пищей Вечному Царю Иисусу Христу перед Воскресением и после, по особой тайне. За все это вы весьма обязаны славословить и благословлять Того, Который дал вам столь великие милости в большей мере, чем другим тварям. — В ответ на эти и им подобные речи и наставления святого Антония, рыбы начали открывать рты и наклонять головы и этими и другими знаками почтения, доступным им способом, славословили Бога. Тогда святой Антоний, видя от рыб такое почтение к Богу Творцу, возрадовался в духе своем и сказал громким голосом: — Да будет благословенен Бог Вечный, Его же чтут рыбы водные больше, нежели люди еретики, и лучше внимают речам Его неразумные твари, нежели неверные люди. — И чем больше проповедовал святой Антоний, тем больше возрастало скопище рыб, и ни одна из них не уходила с своего места. На это чудо стали сбегаться жители города и между ними даже названные выше еретики. Последние, видя столь дивное и столь явное чудо, в сокрушении сердец все бросились к ногам святого Антония, чтобы внимать его проповеди; и тогда святой Антоний начал проповедовать о вере католической, и проповедь его была так благородна, что он обратил всех тех еретиков и заставил их вернуться к правой вере Христовой; все же верные пребывали в великой радости и утешении и укрепились в вере. И после этого святой Антоний отпустил рыб с благословением Божиим, и они все удалились, удивительным образом проявляя свою радость, а за ними и народ. Во славу Христа и бедняка Франциска. Аминь» (Глава XL).

Еще известнее так называемое «чудо о муле», древнейшее предание, дошедшее во множестве разных версий. Донателло использовал этот сюжет в своем бронзовом барельефе.

Произошло это также в Римини, бывшем тогда самым главным центром ереси в Италии. Приверженцев еретиков поддерживали гибеллины, чтобы досадить Папе.

В этом городе жил один еретик, ожесточенный более других, который издевался над проповедью Антония об Евхаристии, отрицая реальное существование Христа и долг христианина благоговеть перед ним. Этот еретик говорил, что не видит никакой разницы между освященной облаткой и простым хлебом: «был хлеб, хлебом и остался». Антоний возразил, сказав, что если Богу будет угодно, то даже мул, на котором ездил тот еретик, благоговел бы перед Святым Причастием. Еретик ответил, смеясь, что не очень в этом уверен: достаточно было не давать ему еды в течение трех дней, а потом поставить перед ним корзину овса. Вот если мул откажется от сена, чтобы преклонить колени перед облаткой, тогда он, Бонвилло, в это поверит.

Святой принял вызов. Еретик три дня морил животное голодом, а потом привел его на площадь. С одной стороны подошел еретик с корзиной душистого сена, а с другой – Антоний со сверкающим ковчегом даров. И многочисленная толпа любопытных могла наблюдать, как животное, отвернувшись от корзины со свежим сеном, повернулось к Евхаристии и, более того, встало перед ней на колени, как бы показывая свое благоговение.

На этой площади, сегодня носящей имя Мула, была воздвигнута колонна в память об этом событии, а в 1417 году на ее месте был построен небольшой восьмиугольный храм, напротив которого когда-то был дом того еретика.

Столь же знаменито чудо, которое, как говорят, произошло в Ферраре, где один благородный ревнивец несправедливо обвинял свою жену в измене. Он был разозлен еще больше после рождения ребенка, который, как ему казалось, не был похож на него, и это было для него доказательством прелюбодеяния.

Понесли крестить ребенка: шли вместе — мужчина, мрачный от подозрений, и женщина, плачущая от несправедливого обвинения. Их окружала толпа родных: одни были огорчены, других одолевало любопытство.

И вот появился Антоний. Он протянул руки, попросив, чтобы ему дали ребенка. Он прижал его к груди, а потом, как будто говоря со взрослым (ребенку же было всего несколько дней), попросил его, чтобы он сам указал на своего отца. И ребенок, протянув ручку, отчетливо сказал: «Вот мой отец!»

И теперь еще во дворце Орбицци, где жила семья этого благородного и ревнивого кавалера, есть часовня, построенная в память о чуде.

Флоренция была городом банкиров, где денег было больше, а лихоимства не меньше, чем в Падуе.

Антоний говорил в своих проповедях: «Проклятое отродье ростовщиков распространилось по всей земле, и зубы их ненасытны, как у львов: они жуют грязную пищу — деньги, раздирают на куски и беспрестанно пожирают имущество бедняков, вдов и сирот... Запомните хорошенько, ростовщики, что вы стали добычей дьявола, он завладел вами. Он завладел вашими руками, направив их к грабежу и отвратив от благотворительности; он завладел вашими сердцами, которые сгорают от жажды наживы и глухи к добру, он овладел вашим языком, всегда готовым ко лжи, мошенничеству и обману, так что вы больше не можете ни молиться, ни произносить честные слова. Ядовитые змеи жаждут крови, а вы так же жадно стремитесь к чужому добру. Бес жадности раздирает и расчленяет ваши сердца...»

Банкиры и ростовщики смеялись над этими словами, но наступил день, когда умер самый богатый и жадный из них. Покойника понесли в церковь для христианского отпевания, но на пути траурного кортежа встал Антоний. «Разве можно, — сказал он, — схоронить в святом месте человека, уже похороненного в аду? Если вы мне не верите, вскройте ножом его грудь — и вы не найдете сердца: оно там, где его богатства».

Толпа бросилась к дому скупого и нашла сердце мертвеца в несгораемом шкафу среди монет, чеков и закладных бумаг. После этого решили исследовать труп и сердца там не нашли.

Знаменитое чудо возвращения оторванной ноги изображено на одной их фресок Тициана, весьма известно и чудо убитого, а потом воскресшего юноши.

Трогателен также рассказ о ребенке, найденном мертвым в колыбели, когда его мать ушла из дома послушать проповедь святого.

Женщина в отчаянии вернулась в церковь, взывая о чуде, и Антоний успокоил ее, трижды произнеся такие слова: «Смотри, Бог покажет тебе свою доброту!» Когда она вернулась домой, она нашла ребенка играющим в камушки.

И наконец, мы дошли до последних дней его жизни, проведенных в городе, который с тех пор связан с его именем.

Падуя тогда была городом новым, только что восстановленным после пожара 1174 года. Рынки процветали, падуанские шерсть и лен славились по всей Италии, росла известность университета, основанного в 1222 году, в городе было множество студентов, сильная армия, приток новых богачей и аристократов был весьма значительным. Но возникли также и секты, и политическая борьба, и раздирающие общество амбиции, и войны между городами (особенно между Тревизо и Вероной). А когда кончали биться, предавались роскоши и удовольствиям. Вся область, так называемая Тревизианская Марка 1 прославилась под именем «Любовной Марки». Но, как обычно, господа отдавались балам, званным обедам, турнирам, верховой езде, ухаживаниям и порокам, а народ мучился, влача жалкое существование в трущобах.

Когда Антоний прибыл туда, — «сильный в действиях и словах», как писал летописец, — шел 1229 год, и его жизнь уже близилась к концу.

Он читал там проповеди во время Великого поста, и это проповедничество, по словам одного из самых авторитетных ученых, занимающихся духовным наследием св. Антония, «является христианским возрождением Падуи, ее духовным возрождением» и «занимает выдающееся место в истории Западной Церкви». Действительно, это был первый Великий пост с непрерывными ежедневными проповедями, которые запомнились всем, это было новшество, которому суждено было получить грандиозное развитие в последующие века».

После первых же проповедей оказалось, что ни одна церковь не могла вместить толпу, которая, по оценкам первых биографов, достигала около тридцати тысяч слушателей. Нужно было выйти на площади.

Приток верующих, желающих занять удобное место, начинался уже ранним утром, практически ночью. Определенные места всегда отводились епископу и его духовенству. Слушатели собирались со всей Тревизианской Марки. Когда наступал час проповеди, торговцы закрывали свои лавки, и целый город замирал в ожидании слова святого — слова, которого и боялись, и любили. Он говорил о Боге, осуждал пороки, призывал к добру, упоминал о самых насущных нуждах города.

До сих пор сохранилось постановление мэра Падуи от 25 марта 1231 года, по которому ни один должник не может быть заключен в тюрьму, если будет доказано, что неуплата долга происходит не из-за мошенничества и что незадачливый должник готов заплатить своим имуществом. Внизу под документом, являющимся важным достижением в области общественного права, читаем буквально следующее: «По ходатайству преподобного брата, блаженного Антония, духовника Ордена младших братьев».

После проповеди целый день посвящался исповедям, которые доводили Антония буквально до изнеможения. Именно он ввел в практику исповедь по случаю проповеди, и это позволило воспринимать обычные исповеди совершенно по-новому.

«Если ты каждый день пьешь яд грехов, — объяснял он, — то каждый день должен принимать противоядие исповеди».

В течение всего периода Великого поста постоянно происходили чудеса превращения и выздоровления.

Один из наиболее интересных эпизодов, дошедших до нас, — это случай с грешником, который не смог даже рассказать Антонию о своих грехах — настолько он был потрясен услышанной проповедью. Тогда он вышел, смущенный, чтобы сначала написать все на бумаге. Потом вернулся и дрожащей рукой протянул ему листок, на котором смиренно описал свои грехи.

Антоний взял его, и по мере того, как он его читал, строчки исчезали одна за другой до тех пор, пока лист снова не стал чистым. Тогда он произнес отпущение грехов кающемуся, возвратив ему этот листок, который стал как бы материальным знаком обретенной невинности.

Закончился этот изнурительный Великий пост. Освидетельствование мощей святого, произведенное несколько лет тому назад, в 1981 году, подтвердило утверждение старинных биографов: Антоний «умер от потери сил в результате слишком напряженной работы, скудного питания и отсутствия отдыха». После Великого поста святой удалился во францисканский скит, находящийся в местности Кампосампиеро.

Он пожелал, чтобы ему построили скит в скиту, и попросил одного своего благородного друга из этих мест построить маленькую подвесную келью со столиками и циновками в ветвях гигантского орехового дерева, где он провел в молитвах свои последние дни.

Теперь этого дерева больше нет, но растет несколько ореховых деревьев, выращенных из пересаженных отростков того дерева.

Говорят, что у этих деревьев есть одна странная особенность: они распускаются не как все другие ореховые деревья, а только в первые тринадцать дней июня, когда готовятся отмечать праздник святого, жившего когда-то среди этих ветвей. Так написано в его древнем жизнеописании.

К этим последним годам его жизни относится изящное изображение, так часто представленное в иконографии: однажды его видели коленопреклоненным в своей келье, на открытой книге, лежавшей перед ним, стоял ребенок, который ласкал и обнимал его, а растроганный Антоний прижимал его к себе.

Говоря о Рождестве, святой пишет в своих «Наставлениях»: «Среди многих причин, по которым Бог соблаговолил явиться к нам в виде ребенка, я выбираю следующую. Если ты обидишь ребенка, если позволишь себе обращаться с ним грубо или даже побьешь его, но потом подаришь какой-нибудь цветок, словом, что-то красивое, он забудет все и побежит обнять тебя.

И также, если ты, совершив смертный грех, оскорбишь Иисуса, каким бы страшным ни было это оскорбление, достаточно преподнести ему цветок раскаяния, розу исповеди, орошенную слезами, чтобы он сейчас же забыл обиду, простил тебе вину и пришел обнять и поцеловать тебя».

Когда он писал эти слова, ему, конечно, приходил на память тот нежный свет, которым присутствие Ребенка озарило его темную келью.

Мурильо оставил нам одно из самых прекрасных живописных толкований этой встречи, его картина хранится сейчас в Севильском соборе.

В одном из своих произведений, посвященных путешествиям по Испании, Эдмондо Де Амичис, известнейший автор книги «Cuore» («Сердце»), так рассказывает о впечатлении, которое он испытал перед этим изображением:

«Мне показалось, что разорвалось покрывало, застилающее мой рассудок, я почувствовал бесконечную веру в то, чего до того времени скорее желал, не будучи уверенным, что это существует на самом деле; мое сердце разрывалось в порыве величайшей радости, ангельской нежности, безграничной надежды. И из глаз моих рекой потекли слезы».

Конечно, чувство — это еще не вера, как нельзя назвать верой трогательную привязанность, которые многие испытывают по отношению к этому святому, даже по прошествии стольких лет после его религиозной деятельности.

А между тем, взгляды многих верующих обращены именно к нему, святому Антонию, который на смертном одре с волнением говорил окружающим его людям: «Я вижу Господа моего!»

А наша вера во многом опирается на видение святых.

В гимне, сочиненном в честь святого сразу же после его смерти, мы читаем: «Если ты просишь чуда, то сразу же отступают смерть, заблуждения и несчастья. Больные выздоравливают, море успокаивается, цепи рвутся.

Желания молодых и старых исполняются: они вновь обретают движение конечностей, находят утерянные вещи. Исчезает опасность, проходит нищета. Пусть расскажут обо всем этом те, кто знает, и пусть говорят главным образом падуанцы...»

И на протяжении всех семи веков христианский народ непрестанно взывает к этому своему покровителю, которого Папа Лев XIII назвал «Святым всего мира».


1 - Теперь эта область носит название Марке (прим. перев.)


К содержанию: "Антонио Сикари. Портреты святых."

Скачать книгу: "Антонио Сикари. Портреты святых."

Рекомендуйте эту страницу другу!

Подписаться на рассылку




Христианские ресурсы

Новое на форуме

Проголосуй!