 |
 |
 |
|
|||
|
| |||
|
| |||
|
| |||
|
|
|
|
|
|
|
|
Re[3]: Спасение
Отправитель: Петер Браун 02-02-2022 16:20 Детские обрезы... Насмотревшись военных фильмов, мы, детвора, сами начали мастерить себе оружие, так называемые, поджиги, похожие на маленький обрез: на деревянную ручку прибивалась заклёпанная с одной стороны медная трубка с дырочкой на боку. В трубку набивались порох, дробь (или шарики из разбитых подшипников) и к дырочке подводился спичечный огонёк. Это баловство стоило удному мальчугану из соседней деревни жизни (трубка сорвалась и вонзилась в его глаз). Другому – палец большой оторвало. У меня тоже однажды лишь пол рукоятки в руке осталась, всё остальное – как корова языком слизнула. Однако, хватило дури ещё и пушку по такому же принципу сколотить. Она взорвалась, разлетелась на куски и переполошила весь люд деревенский... С этого дня мы перестали играть со смертью. Да и некогда было, поскольку от самых весенних каникул, до первого сентября ежегодно дети немцев работали в колхозе. Чаще всего пастухами телят, овец, коров и коней). И слава Богу. Уж лучше с детства работать, чем искать развлечения и дурью маяться. И потом, читая о библейских героях, которые пасли, например, овец, я теперь физически ощущаю ту атмосферу и мне легче понять этих пастухов. В хрущёвской кукурузе... В один из жарких летних дней, я, двенадцатилетний пастух худых, как и я сам, колхозных телях, прилёг и... закумарил. Прснувшись, вижу, что всё стадо мирно пасётся в кукурузе... Шок! Ведь я был строжайше предупреждён, что за такой ущерб государству придётся жестко отвечать, причём, не столько мне, сколько матери. Я вскочил, начал кричать, метаться по кукурузному полю, кнутом размахивать. Но всё бесполезно: телята решили хоть раз в жизни налопаться свеженькой зелени. Когда окончательно ослаб и охрип, появился на горизонте всадник. Им оказался чабан дядя Ранн, живущий на нашей улице. Он быстренько выгнал животных из кукурузы, успокоил меня и исчез, как и появился. А я расплакался и поклялся самому себе никогда больше не ложиться для отдыха. Таким бодреньким остаюсь по сей день, хоть и кукурузы ни слева, ни справа не видать. Отдых даёт мне Тот, Который даёт всё, начиная от самой жизни. Любимый конь Для того, чтобы гнать и держать табуном лошадей, мне выделили прекрасного, дрессированного на Омском ипподроме коня по кличке Избранница. Она была выше, быстрей и сильней всех имеющихся в округе лошадей. И её не надо было путать: она никогда далеко от меня не отходила. И уж вовсе не убегала. И вот однажды, гоня табун в сторону нашей деревни, один жеребчик решил взять обходной путь. Избранница без труда его догнала и направила в нужном направлении. Но за это время весь табун уже, почему-то, свернул в сторону. И нам ничего не оставалось, как пересечь ему дорогу. Избранница набрала большую скорость и вдруг впереди – глубокая заброшенная силосная яма, стенки которой со временем осыпались. Думать и решать поздно было: кобыла, как некогда на скачках, изо всех сил ринулась вперёд, предельно напряглась и... прыгнула. К сожалению, рыхлый край этой ямины не дал ей возможности как следует оттолкнуться и она животом приземлилась на другом краю ямы. Сам я кубарем полетел дальше, а бедная моя Избранница кое-как выкарабкалась наверх и, дрожа всем телом, медленно подошла ко мне, лежащему на земле. Опустила голову. Из её глаз текли слёзы. Она, наверное, чувствовала, что уже никогда больше не будет носиться со мною по полям и лугам. У меня тоже спина болела и копчик был повреждён, но в этот момент я всё же больше переживал за свою любимицу. Я-то потом выздоровел, а Избранница так и не оправилась полностью, хоть мы и ухаживали за ней, как могли. Всё Божее творение страдает. Даже самое смирное и доброе – конь. Как вспомню свою дорогую лошадку, так слёзы наворачиваются. Но есть надежда: слёзы, как и сами страдания, закончатся, когда Творец сделает всё заново и тела наши преобразит для жизни вечной. Вы верите в это? Кучка соломы... Казахстан. Мне тринадцать лет. Мать в воскресенье посылает меня на работу, ямы под саженцы копать. Я сопротивляюсь, выходной ведь. Тем не менее, взял лопату и пошёл на виноградный массив. А там, как я и предполагал, никого не оказалось. Заплакал от досады и подался назад. По дороге попалась кучка соломы. Дойдя до неё, я вдруг ощутил ужасную боль в сердце... Ощющение было такое, будто в него ввонзается толстая игла. Потерял сознание. Наверное, часа два пролежал ничего не чувствуя. Потом пришёл в себя. Теперь болела уже вся грудь, да так, что еле выдержать было. Вскоре, однако, немного легче стало и я, весь изжаленный змеями (они любят весной греться в соломе) пополз, в прямом смысле этого слова, по направлению к деревне, точнее, «третьему отделению». Вскоре поравнялся со мной старый чечен, с запряжённой ослом повозкой, и довёз меня до дому. Провалялся с неделю. Прошло. Через тридцать лет, немецкие кардиологи обнаружат на задней стенке камеры моего сердца рубец (или шрам, как угодно). Видать, именно поэтому у меня часто колит сердце. Наверное, Бог таким вот образом решил напоминать мне о своей доброте ко мне, о помиловании, то есть. И за это я Ему очень благодарен. И стараюсь держаться его законов. Лопухи на мотоцикле... Сибирь. Лето. Вечерние сумерки. Спешу на велосипеде домой. Вдруг дорога прерывается и я лечу в глубокий ров... Оказывается, днём улицу перерыли (в Сибири трубопровод очень глубоко укладывается) и никаких ограждений, предупреждений и освещений, конечно же, не установили. Отделался лёгким испугом: вывих ключитцы и левой руки. А ведь мог и шею себе свернуть, и хребет сломать. Бог не допустил. Через пару лет, но теперь уже не на велосипеде, а на тяжёлом мотоцикле, и не один, а с другом Николаем Загвоздиным – следующее приключение. Набрав предельную скорость, пытаемся вписаться в появившийся впереди поворот. Не тут-то было: на полном ходу врезаемся в откос и далеко разлетаемся в разные стороны... И остались лежать... (Правды ради надо сказать, что нам перед этим родственник Николая налил по стакану самогона...). Пахавший поле тракторист Ваня всё это видел и подумал, что конец нам обоим. Но, на всякий случай, побежал за скорой (деревенский крытый брезентом грузовичок). Пока за нами прибыли мы уже немного очухались. Увидев, что мы даже сами встать можем, медсестра возмутилась: дескать, зачем вызывали, если целы и невредимы... У мотоцикла толстая железная рама треснула, а у нас действительно, ни одна косточка не сломалась. Правда, лицо дружка моего оказалось несколько ободранным. А у меня теперь уже вторая ключица крепко пострадала. Нас, на всякий случай, положили в больницу на обследование, но уже вечером мы, обмотанные бинтами, оттуда сбежали и, вместо того, чтобы поблагодарить Бога за сохранение, стали обмывать второе своё «рождение»... Вот лопухи... Усмирённый циркач... Урал. Как учащийся Омского механико-технологического техникума, занимаюсь изучением схем и монтажа крупнейшего и уже автоматизированного к тому времени элеватора. Желая блеснуть отвагой перед однокурсницами, заверил их, что заберусь на самый верх высоченного элеватора, и пройдусь по узкой доске, торчащей на целых три метра за край крыши... (Она была там закреплена для установки небольшой лебёдки). Так и сделал. И вот, представьте себе, я стою на самом краю этой доски... Кругом пустота... Шаг вперёд – пропасть... Шаг влево – пропасть... Шаг вправо – пропасть... Дорога к спасению одна: назад. Но в том-то и дело, что развернуться не могу! Нет никакого ориентира, как привыкли мы это на земле. Кругом – просто воздух... Голова закружилась. Ноги дрожат. Паника... И тут внутренний голос подсказывает вдруг: «Садись. Отдохни. Потом, сидя же, передвигайся назад». Что я и сделал. С этого дня я стал несколько сдержанней. И не столь самоуверенным. Слава Богу. А откуда голос был – так тогда и не понял. Сегодня знаю.
Рекомендуйте эту страницу другу! |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Українською
